На что я могу надеяться?

Действие, осуще­ствляемое в соответствии с таким знанием, является иницииро­ванным извне и выступает как ответ на аффектацию внешним предметом, иначе говоря, есть вынужденное, обусловленное дей­ствие, свойственное скорее животному, чем человеку. Кант ставит вопрос чрезвычайно остро, связывая исследование способности к познанию с исследованием способности к самоопределению лич­ности как сущностной характеристики человека. Как может чело­век, окруженный со всех сторон вещами предметного мира и испы­тывающий их постоянное воздействие, преодолевать давление обстоятельств? Как может он в своих поступках совершать нечто большее, чем просто реагировать на аффектацию со стороны внешних предметов?

Решение этих вопросов предполагает выявление такого обо­снования практического поведения человека, которое могло бы быть признано абсолютно безусловным, то есть совершенно независимым от обстоятельств. Кант предлагает найти такие основа­ния, которые имели бы значение не для того или иного частного случая и отдельного поступка, но были бы действительны в любой ситуации и для каждого человека.

Дискурсивный (рассуждаю­щий) разум таких оснований дать не может, ибо все его суждения намертво привязаны к частным ситуациям. Не могут выступать в роли оснований и те суждения, в которых были бы выражены бо­жественные заповеди, государственные законы или даже естественно-природные склонности и интересы индивида. Ведь этика, построенная на суждениях подобного рода, была бы гетерономной, то есть навязанной человеку извне. Человек же как свободное су­щество должен быть автономен в своих решениях. Поэтому его поступки могут опираться только на такие моральные нормы, ко­торые были бы независимы не только от любых указаний извне, но также и от всякого субъективного стремления или выведенного из опыта представления о счастье.

Нравственное поведение человека не может быть вынужден­ным какими бы то ни было внешними обстоятельствами, в том числе и законами природы, которые показывают, что должно про­исходить и действительно происходит при определенных условиях. Моральный закон, который есть закон свободы, выражает требо­вание, которое должно выполняться при любых условиях. В отли­чие от закона природы, моральный закон относится не к тому, что есть, а к тому, что должно быть.

Должное же, как пока еще не суще­ствующее, не может быть предметом эмпирического опыта, поэто­му задача различения добра и зла находится вне сферы компетен­ции дискурсивного разума. Кант абсолютно уверен, что разум, по­груженный в мир явлений и имеющий дело с многочисленными частностями, не может ни обеспечить подлинной свободы, ни вы­работать общих принципов, которые могли бы выступать нрав­ственным основанием человеческих поступков.

В противоположность релятивистским настроениям своей эпо­хи Кант защищает безотносительность добра, всеобщность нрав­ственного закона. Его практическая философия, признавая незави­симость человека от привходящих обстоятельств и внешних авто­ритетов, утверждает его способность строить собственную судьбу в зависимости только от самого себя. Но и ответственность за каж­дый поступок полностью возлагается на человека, поскольку в вопросах морального выбора никакие ссылки на “объективные обстоя­тельства” или “личные склонности” недопустимы.

Этика Канта во многом отличается от всех предшествующих этических систем. Жизнь в соответствии с нравственным законом – это тяжелый труд, когда приходится преодолевать не только внешние обстоятельства или телесные потребности, но и зачастую доводы собственного разума. Во имя чего должен человек взвали­вать на себя столь тягостное бремя? Во имя Бога и собственной бессмертной души! Но, в отличие от учений традиционной мета­физики, критическая философия утверждает, что ни Бог, ни душа не могут быть предметами рационального познания. Мы не мо­жем знать, что они есть, но мы можем и должны верить и надеять­ся на это.